В средневековой Европе отношение к кошкам было разным.
Но...
Если бы дотошные католики довели дело до конца, то сегодня чёрный котейка был бы минимум аукционной редкостью в виде чучела, максимум – картинкой в книжках по биологии и религиоведению. А на деле мы довольно часто видим деловитых чёрных котов и кошек, спешащих по своим делам. Как правило, их путь пролегает поперёк нашего и мы (остаточная реакция от местечковых религиозных предрассудков) плюём через левое плечо и с острасткой переступаем через невидимый кошачий след.
Так вот, к чему я веду? Если аббаты и епископы проглядели прародителей этих Бегемотов, то и с хозяйками вполне могли сплоховать.
Я искренне хочу верить, что где-то в Кьявичетте, Сельчетте, Фоссо Сан Джулиано или другом пригороде Рима есть частный дом, в котором живёт обычная семья: муж, жена и двое детей – сын и дочь.
И раз в месяц в гостиной поздним-поздним пятничным вечером уставший после насыщенной рабочей недели муж встаёт после ужина из-за стола. Целует жену и детей, говорит им, что он их любит и идёт в родительскую спальню. Там он забирается под одеяло, ложится на правый бок и оборачивается. Убедившись, что занял не больше половины кровати, он поправляет одеяло и практически сразу засыпает.
Жена, не дожидаясь, пока дети закончат кушать, берёт свою и мужнину тарелки, переходит в кухню и начинает мыть посуду. Дети доедают ужин и приносят маме свои тарелки и стаканы. Говорят спасибо и идут укладываться в свои кроватки. Мама заправляет за ухо выбившийся из причёски вьющийся рыжий локон и домывает посуду. Выходя из кухни в гостиную, она щёлкает выключателем.
Проходит через гостиную, кладёт руку на выключатель и поднимает глаза на люстру. Секунду-две задерживает на ней взгляд и гасит свет.
Тихо ступая, она заходит в детскую. На прикроватной тумбочке младшей горит ночник. Дети ворочаются и устраиваются поудобнее. Минуту спустя, они успокаиваются, их дыхание становится ровным и глубоким, предвещая приход сладкого детского сна. Мама выключает свет и также тихо идёт к выходу.
У самого порога она оборачивается, одними губами произносит несколько непонятных слов, которые в четырнадцать лет заставила зазубрить её девяностолетняя прабабка. Потом несколькими движениями левой ладони накладывает невидимую печать на дверной проём детской комнаты, закрывая её для ночных кошмаров.
Сегодня детям будут сниться радостные и цветные сны. Во сне они будут летать, не боясь упасть, ездить на единороге и кушать самое вкусное в мире мороженое из радуги.
А мама тем временем в доме с выключенным светом возвращается в тёмную гостиную и берёт стоящий в углу веник. Она снимает тапки, становится на ковёр и, крепко взявшись за ручку веника двумя руками, зажимает веник между ног.
Она чуть сгибает колени и медленно, как будто становясь на цыпочки, подымает пятки. Теперь вся подошва поднялась над полом и лишь кончики больших пальцев касаются пышного ворса. Спустя мгновение пальцы одновременно будто бы отталкиваются от ковра и замирают в воздухе.
Совершенно бесшумно мама на венике поднимается вертикально на полтора метра над поверхностью. Медленно, словно украдкой, она чуть нагибается вперёд и еле-еле поворачивает стиснутую ручку веника вправо. Под отдалённый храп мужа и всепроникающую трель сверчка она делает два круга вокруг люстры и приземляется на том же месте, откуда взлетела.
Она ставит веник на место, поправляет халат, надевает тапки и скрывается во тьме коридора в направлении спальни.
За всем этим через окно гостиной наблюдает сидящий на заборе чёрный кот, в огромных жёлтых глазах которого отражается полная луна. Не то, чтобы он боялся выдать кого-то, но на всякий случай Нерóн (так зовут кота) поселился у соседей через два дома.
Когда-нибудь ты напишешь книгу, станешь известным и я буду стоять к тебе в очереди за автографом.
ОтветитьУдалить